Не верь ей она солжёт. Карты раскинет и с хитринкой сверкнёт глазами. Скажет, что жизнь твоя это парад чудес и утаит самый важный момент. Почему люди уходят?..
Девочка скользнула по лестнице так же легко, словно птичка слетает с жердочки. Она выбежала на улицу, прижимая к себе небольшой свёрток, и скрывала его от сильного ливня. Девочка хотела успеть… В её голубых глазах плескалось непонимание ситуаций, сути мироздания. У неё был только один вопрос и это грызло её с тех самых пор, как увидела умиротворённое лицо друга.
«Почему люди уходят?»
Её имя, самое обычное имя, как у всех… но девочка была совсем не такой как серые потоки людей. Она шла мимо них, яркая, в ситцевом платье с распущенными золотистыми волосами. Тонкие ручки, тонкие длинные ножки, обутые в лакированные туфельки. Словно луч света, врезаясь в людей, извиняясь и идя наперекор всему. Она спешила… куда? Она спешила в место, где нужна была её помощь.
- Ты ведь знаешь ответы на все вопросы? А в зелёных глазах блеснут искры усмешки. Аристократические пальчики сожмут тонкую ментоловую сигарету и поднесут к губам, ярко выделенным помадой. Зачем тебе знать больше?
Каждый раз спеша куда-то. Отмечая неясные детали, разрисовывая собственный внутренний мир серыми красками и превращаясь в одну их всех… в девушку с обычным, как у всех именем, под тихий щекотливый смех той, что отоваривает. Она теперь сидит по ночам на подоконнике и смотрит как луна блуждает по небу, ласкает за ухом кота и целует перед сном маму. Одна из толпы, незаметная, но всё равно выделенная чёрным контуром. Замирая на полуслове, воспоминая чей-то яркий образ в ситцевом платьице и мотая головой, изгоняя наваждение, девушка смутно припоминала вопрос, грызший её душу постоянно.
«Почему уходят…»
Но однажды… Ядовитым всплеском, алыми брызгами чьих-то красок… улыбкой и чуть грубоватыми словами. Остановилась. Вспомнила. Девушка с именем настолько обычным, что сердце билось ровно, стоило услышать его. И снова знакомые глаза с искринкой на дне и дурманящим запахом дорогих сигарет. Та, что молчит на самый важный вопрос и лишь приподнимает завесу, удовлетворяя похотливое желание всё знать и ведать. С лестницы сбегает леди. Длинное голубое платье, тёмные лакированные туфли на шпильке и волосы, собранные в незамысловатую причёску. Спешит куда-то. Сквозь толпу, желая успеть… Она знает все ответы, но теперь жаждет забыть. Пальцы подрагивают на обёрточной бумаге, прижатой к груди.
«Останься. Я прошу. Подожди.»
Потеря. Дыхание срывается на сдавленный всхлип. Никогда раньше ей не было больно… когда уходили навсегда. Внезапно. Всё это вырвало её из грубо сколоченного мира жестокости и лести. Он сказал, что вернётся и что уходит ненадолго. Не обнял, только бросил что-то в своём хамоватом духе. Не серый, не яркий, с именем, которых сотни и миллионы. Не серый, но в чёрном строгом костюме и в шляпе. Против ветра. Навсегда. Девушка уже не спешит, по-прежнему ждёт у окна и слушает, как поёт ей луна о несуществующих чудесах.
«Дыши. Я прошу тебя. Держись.»
Тихие рыдания в трубку. Девушка унимает дрожь и смотри на уже потёртый свёрток. Смятый и забрызганный давно высохшим дождём, каплями слёз и чужими словами. Успокаивает голос мамы. Теперь правда нужно бежать, теперь искренне нужна её помощь. Вот только дыхание словно сошло с ума, губы безостановочно шепчут молитву каким-то святым, пальцы касаются бумажной обёртки по которой уже бежит упавшая слеза. Всё начиналось так хорошо, ей обещали, что ничего не случиться, что будут чудеса и никто пока больше не уйдёт. Только ложь она ведь словно паутина, закрывает глаза и уши. Чтоб поверили. А она не верила. Девушка скользит по улице, в белом халате, в лёгких туфлях. В глазах застыл немой вопрос… А пальцы уже разорвали ненужную обёртку под которой скрывалась тёплая шаль. Уже не извиняется, почти шипит на людей, непонимающих, злых, холодных душой и больше всего ненавидит тех, кто не может помочь. В палате тихо. Настолько тихо, что слышно как капают слёзы её души. Нельзя плакать, здесь нельзя, потому что больно, потому что горько. В глазах только кровать с родным человеком, плечи которого бережно укрыты шалью. И голос слабый «больно, как больно…» Не узнаёт, только стонет и повторяет одно и то же.
«Держись, мы же с тобой сильные, держись!»
А на завтра пустая тишина наполниться ставленым рыданием «мама, мамочка почему?». И ей нужно поддержать и самой не сорваться. Держать за плечо и смотреть на простую простынь в тихой палате. Почему уходят люди? Они ломаются. Как куклы. Уходят в другую реальность, закрывая глаза и прекращая верить в этот мир. Они уходят именно в ту самую секунду, когда нужны больше всего на свете, потому что это переполняет их существования заставляя лопнуть как мыльный пузырь. Они оставляют след на чужих душах в том месте, где сияла тонкая связь. Где-то больше, где-то меньше, оставляет кучу недоделанного и не досказанного. Они уходят потому… потому что устали, перешагнув определённые пороги, постучав в новые двери, они устали и потому прекращают борьбу.
Смех звенит, срываясь с ярко накрашенных губ. Та, что похищает жизни, улыбается и снова тасует колоду. Не верь ей её правда это горький яд, что разъедает душу. Просто не верь, потому как её правда это зеркало, которое кривит душу, заставляя подчиняться её правилам.

Я помню, однажды мне сказали: «Не трогай, это моё!» Выглядело это всё как обычная игра, просто ничего не значащий диалог и… в этой фразе не было ни угрозы, ни чего  такого, чтоб возыметь эффект. Но подтекст был именно таким. К чему я это вспомнила? Да чёрт его знает. Просто всплыло в памяти. Осколком. Больно порезавшим осколком. Стоя посреди комнаты и чувствуя, как из раны сочится кровь, мне почему-то хотелось смеяться и плакать. Это чувство не покинуло меня до сих пор. Оно цветёт во мне, прорывая своими шипами дорогу к сердцу, даря лёгкий налёт безумия. И всё, к чему я бы не прикоснулась, искажается до неузнаваемости. Замки рушатся. Принцессы умирают, они ведь смертны. Да, это моё желание… любви принцесс нет, я чувствовала их дыхание, целовала их губы, держала за руку и заглядывала в глаза. Куклы с красивым прошлым, чьи жизни можно разбить одним мановением шпаги.
«Не трогай!»
Замирая на краю обрыва, трижды отрекаясь на перекрёстке, пробуя свою же кровь на вкус, я бы отдала душу чтоб услышать её проклятия и с улыбкой заглянуть в её глаза. Каково, а? Но эти мысли и слова не об этом… всего лишь поток и вырезка монолога своему сердцу. Так что принцессы? Что их короны и сладкие медовые слова. А я знала одну… маленькая избалованная девочка в белом передничке и приятными локонами, обрамляющими красивое личико. Пожалуй, именно пред ней я бы и приклонила колено и служила бы преданным рыцарем. Она бредила драконами, жила в своём домике на берегу моря, с яблоневым садом и… верила в этих больших и древних существ. И эта принцесса брала всё, что хотела и считала своим. Но однажды её не стало. На рассвете. Маленький замок из песка на половину съеденный волной, распахнутая настежь дверь и… ни единого… признака жизни.
«Это моё, моё, моё!!!!»
Снова этот взмах ресниц. Снова это воспоминание. Желание чтоб оно исчезло и желание запереть его в золотую клетку, чтоб смотреть и смеяться от глупых попыток заглушить собственный крик злости и отчаяния. Закрывая глаза и шепча о ненависти, кусая губы в кровь и ломая двери в пустой попытке найти саму себя и голос… голос, который срывается. Такая тонкая нить. Мельчайшая деталь. А я снова стою на той самой точке, с которой начинала. Только теперь картина совсем иная… но мне абсолютно не жаль.